Удобная функциональная мебель производства явно не двадцатого года, да и компьютер такого класса, что и в моем мире выглядел бы достойно. Еще раз я убедился, что реальность Новикова — Шульгина, так я ее назвал для удобства, по многим параметрам опережала нашу. У нас мощная и компактная интеллектроника появилась только в самом конце ХХ века, а быстрота действия в миллиарды операций в секунду достигла только лет десять назад. Очевидно, потому, что не было в нашей истории таких мощных ускорителей прогресса, как еще две мировые войны, «горячая» и «холодная».
В обращении этот аппарат был проще и удобнее тех, к которым я привык. Достаточно только нажать кнопку включения и выбрать нужную программу, дальше на нем мог работать и ребенок. Машина сама предлагала варианты и последовательность действий, оставалось лишь отвечать «Да» или «Нет». Или, для ускорения процесса, просто набирать на клавиатуре требуемую команду в произвольной форме.
Будто с помощью лампы Аладдина я вызвал робота в кабинет, и через полминуты, не больше, Герасим предстал.
Теперь я присматривался к нему внимательнее, но по-прежнему не замечал ничего, что говорило бы о его нечеловеческой сущности. Я ведь физиономист, должен бы собразить, если что. Артура, например, я выделил из многолюдной толпы сразу, хотя он-то был человеком, пусть и воскресшим. А тут… Разве вот только (да и то, не подгоняю ли я ответ к условию задачи?) взгляд и выражение лица у него слишком неподвижны, когда с ним не разговариваешь. Да мало ли таких лиц среди «простолюдинов»? Куда более замкнутых, близких к клиническому диагнозу аутизма.
— Садись, Герасим.
Он сел на край кожаного дивана, словно боялся его испачкать, положил на колени тяжелые ладони. Имевшийся в программе управления роботом список «фенотипов», то есть внешних признаков организма, был обширен и впечатляющ. Охватывал большинство национальных типажей всех трех рас плюс возможность корректировки внутри избранного варианта. Отдельно предусматривалась возможность придания портретного сходства с конкретным лицом по тому же принципу, как криминалисты создают фотопортрет предполагаемого преступника.
Если я не упускаю какой-то тонкости, то с помощью даже одного подобного «Герасима» можно реализовывать такие интриги и комбинации… А сколькими экземплярами располагает «Братство»? Десятками, сотнями? Я тут же вспомнил матросов крейсера и прочий обслуживающий персонал форта Росс. Наверняка из этих же.
Что же, проведем эксперимент. Я выбрал типаж, ввел дополнительные параметры, тронул пусковую клавишу.
Через несколько минут передо мной сидела хотя и очень приблизительная, но копия Андрея Новикова. Ну а что вы хотели, по памяти работал. Однако случайно встретивший его в толпе человек мог бы и обознаться.
Эксперимент меня не только удовлетворил, но и озадачил. Какой же это уровень науки и техники? На сотню лет как минимум опережает наш, и притом… Загадки, загадки. Не многовато ли их для первых дней знакомства с далеким альтернативным прошлым. И снова пришла в голову мысль о пришельцах. Со звезд ли или из бесконечной, как отражения в поставленных друг против друга зеркалах, анфилады реальностей?
— Трансформация закончена, — сообщил мне Герасим пока еще прежним голосом. — Какие будут команды по изменению программы поведения?
Он прав, с нынешней внешностью роль сторожа загородной дачи получится малоубедительной.
— Никаких, — ответил я, так и не успев привыкнуть, что имею дело с механизмом и правила вежливости с ним соблюдать необязательно.
Нажал кнопку: «Отмена предыдущей команды», и так же быстро «Квазиновиков» возвратился к внешности «Герасима».
— Свободен. Продолжать службу по прежней программе. Охранять здание и наблюдать за гостями. Станут проявлять двигательную активность — разбудишь меня. А пока спать пойду.
— Будьте в уверенности, исполню в лучшем виде.
Сторож с достоинством поклонился и покинул кабинет. Ну и слава богу, без него стало как-то спокойнее на душе. Немножко смешно даже — человек эпохи дальних космических полетов, неоднократно имел дело с псевдомозгами космических кораблей, а вот общение с «простым андроидом» выбило из колеи. Какие-то глубинные черты психики сработали, о нечистой силе, големах и тех же зомби вспомнилось…
Но поспать все равно нужно, вторые сутки без сна, под нагрузкой, близкой к предельной.
И сразу же, как только прикрыл за собой дверь, закутался в толстое шерстяное одеяло, погасил керосиновую лампу и попытался поскорее заснуть, вслушиваясь в монотонный стук и шелест дождя по жестяной крыше и оконным стеклам, мысли повернули в накатанную уже колею.
Не случайность все со мной происходящее. Не может быть случайностью. Уж настолько-то я в теории вероятности разбираюсь, чтобы понять — концентрация невероятных и необъяснимых (это важно) событий, выпадающих на долю одного человека, ограничена какими-то рамками. Со мной же события, смысл которых непонятен не только мне, но и людям, специально такими явлениями занимающимся, происходят с регулярностью железнодорожного расписания.
Значит — либо я нахожусь несколько вне зоны действия нормальной теории вероятности, либо мне отведена в нашем мире некая специальная функция. Другое дело — успею ли я сам о ней узнать, или очередное приключение подведет под моими догадками и сомнениями жирную черту.
Предпоследнее приключение случилось ровно за два года до начала нынешнего (если исчислять его с момента возвращения на Землю), все еще длящегося и не обещающего завершиться в обозримом будущем.
И вот что еще непременно следует отметить — все мои приключения начинались обязательно в дороге. Неважно, между двумя рукавами Галактики или двумя остановками пригородного магнитобуса.
Глава 17
«…Не передать словами утомительную, как зубная боль, тоску захолустного космопорта, когда гравитационная буря и нелинейная деформация пространства на неопределенный срок прервала полеты, и ничего не остается, кроме как подавлять в себе раздражение, в десятый раз выслушивая одно и то же, ничего не проясняющее сообщение дежурного диспетчера…»
Пробормотав эти слова, я выключил диктофон. Работать не хотелось, вообще ничего не хотелось, поэтому фразы приходили в голову бесцветные и вялые.
Самое обидное, что и винить было некого, никто не заставлял меня выбирать именно этот маршрут с двумя пересадками, проходящий по самому краю обжитой Вселенной. Вполне можно было подождать еще неделю и улететь прямым рейсом, так нет же, захотелось побыстрее.
К слову сказать, настроение у меня испортилось давно. Считай, с самого начала. И командировка вышла неудачная, бездарная даже по замыслу, и всяких мелких неприятностей набралось по ее ходу предостаточно. А теперь вот еще и задержка на неопределенный срок. В Москве у меня были кое-какие неотложные дела, да и просто терпеть не могу бездарно терять время.
Помню, я встал тогда с полукруглого дивана, отодвинул нависавшие над ним жесткие листья какого-то рододендрона или фикуса, без цели и смысла пошел вдоль перил галереи, окружавшей центральный зал. Здание порта тоже раздражало, маленькое, тесное, построенное лет двадцать назад в стиле тогдашнего ретроконструктивизма и со дня постройки ни разу не ремонтировавшееся. Да и зачем? Всего два пассажирских рейса в месяц, а основной оборот космопорта — транспорты-рудовозы. Если б не необходимость иметь в этом секторе запасную операционную базу десантных и экспедиционных кораблей, его бы давно закрыли, пожалуй, или перевели в полностью автоматизированный режим.
И заняться здесь ну абсолютно нечем. Не только в порту, но и вообще. Планета, на которой я застрял, входила в систему красного карлика Крюгер-60, по непонятной прихоти провидения имела кислородную атмосферу и почти приемлемый климат, но известна была лишь тем, что на ней обнаружились неограниченные и легкодоступные запасы минерала крюгерита, сложнейшего металлорганического соединения, служившего сырьем для производства интеллектуальных кристаллов неповторимых свойств, обеспечивавших быстродействие компьютеров, даже с монопроцессором, до триллиона операций в секунду, причем, что особенно интересно — на базе всех известных формальных, линейных и антиномичных логик одновременно. Ничего подобного синтезировать лабораторным путем пока не удавалось, а без таких компьютеров внепространственная хрононавигация была просто невозможна. Впрочем, тут я слегка преувеличиваю. Возможна, конечно, но на уровне колумбовых каравелл в сравнении с гиперзвуковыми экранопланами.
Эти уникальные залежи и оправдывали существование земной базы, карьера, завода и порта. Более ничего примечательного на планете не было. Время от времени сюда наезжали биологи. Туристы же сей, пусть и землеподобный мир, игнорировали.